Война глазами детей

О Великой Отечественной помнят не только ее непосредственные участники-фронтовики

Рядом с нами живет много удивительных людей с интересными и непростыми судьбами, которым есть о чем рассказать, а нам есть чему у них поучиться. Так в Петровской школе родилась идея создать клуб интересных встреч «Спасибо вам!».

Одно из первых заседаний клуба было посвящено сразу двум событиям – 65-летию Победы и объявленному Году учителя. Почетными гостями этой встречи стали учителя-ветераны, чье детство пришлось на тяжелое время войны. Вот что они вспоминают о тех годах.

Валентина Алексеевна  КОЗЛОВА, родом из города Мценск Орловской области. Когда началась война, ей было 7 лет:

- Помню, как в первые дни войны наша армия переправляла через город военную технику - танки, самоходки, машины с пулеметами и артиллерийскими установками. Нас сразу предупредили, что из города надо уходить - здесь будет передовая.

Над нами летели гитлеровские самолеты. Жуткое зрелище: разрывались бомбы, все было объято огнем. Мы прятались в подвалы. Однажды во время бомбежки один офицер-разведчик сообщил, что линия фронта приближается. Мы снова двинулись в путь.

Люди ночью с детьми и узелками в руках шли в неведомое. До сих пор в глазах эта картина: ночь, рвутся снаряды, вокруг трупы.

А разве можно забыть голодную весну? Когда стихал рев самолетов, мы шли на луг собирать щавель. Не забыть, как учащенно билось сердце при виде карательных отрядов! Даже их внешний вид нагонял страх. А однажды нас всех чуть не отправили в Германию. К счастью, у немцев что-то «не срослось»: вагоны не пришли, и нас всех вернули домой…

Валентина Ивановна ЗМЕЕВА:

- Перед войной я окончила пять классов. Немцы заселились в наши дома в деревне Гаврилец Орловской области. Нам повезло, они разрешили остаться в доме, выселив нас из горницы в кухню. Сюда же пригнали еще две соседские семьи.

Жили впроголодь, весной собирали на полях мерзлую гнилую картошку - из нее мама пекла оладьи - ели щавель, крапиву, лебеду. Одежда пришла
в негодность. Куртки шили из немецких покрывал для лошадей. Донашивали солдатские ботинки и сапоги. Зима у нас в Орловской области холодная, немцы очень мерзли и отнимали у людей теплую одежду.

Но были среди них и порядочные люди. Мне запомнился высокий человек, в годах и очень добрый. Ничего у жителей не отнимал, а детей угощал сладостями. Когда он возвращался в дом, у него катились слезы: болели отмороженные ноги. Ему говорили, чтобы он снял с кого-нибудь валенки, а он отказывался, говорил, что люди ни в чем не виноваты. Так мы прожили с немцами бок о бок почти два года.

Наша армия была всего в 7 км от нас. Мы нередко встречали русских разведчиков, красавцев-офицеров, которые приходили и днем, когда немцы куда-то уезжали. Один из них влюбился в мою старшую сестру Шуру, после Победы вернулся, и они поженились.

Прасковья Сергеевна БАБИЧЕВА:

- Хорошо помню начало войны. Папа приехал ночью из города и сказал маме, что немцы уже перешли границу. А утром ему принесли повестку. Из окон домов слышались крики, плач. Их я слышу до сих пор и вижу, как удаляются мужчины с узелками за плечами. Многие ушли навсегда…

Средняя наша сестренка была очень впечатлительной, она заболела и через несколько дней умерла. Это был первый удар войны.

Наш дом стоял на краю села, поэтому у нас часто ночевали партизаны. Мама не могла отказать: ведь это наши защитники, да и теплилась надежда, что и папе кто-то поможет. Спали на полу сплошным живым ковром. А мы тем временем ходили по улице и прислушивались: не едут ли немцы.

После разгрома врага под  Москвой началось отступление. Немцы сжигали все на своем пути. Мирных жителей отправляли в концлагеря, в Германию на работу или сжигали. То же ожидало и нас. Нашу колонну гнали неизвестно куда по жуткому морозу. Немцы мерзли и, хохоча, снимали с людей валенки. Один хотел так поступить и с моей мамой. Я вцепилась в его руки, пыталась искусать. Он расстегнул кобуру. Теперь уже мама вцепилась в его руки, целовала их (чего только не сделаешь ради спасения ребенка!) и плакала, а потом достала золотое обручальное кольцо и буквально выменяла на него мою жизнь.

Пока мы двигались, наши войска взяли немцев в кольцо. Мы оказались на линии фронта. Всех согнали в какую-то деревню. Холод, голод, неизвестность. Но тут просочились слухи, что русские разведчики проводят людей через линию фронта. На семейном совете мы решили, что это наш шанс. Сначала шли группами, а потом оказались одни. Брели ночью вперед. Вдруг перед нами выросла тень. Мы решили: это конец. Мамочка сказала: «Давайте поцелуемся на прощание, здесь наша смерть». Волосы шевелились от страха! Бабушка молилась. Сколько мы так простояли – неизвестно, но потом поняли, что это кусты…

Бог миловал, нам удалось выбраться. Вышли на лесную поляну, где были люди. Кто стоял, кто сидел и грыз мерзлую корочку, кто лежал на снегу. Так мы перешли линию фронта и вышли к своим! Какое это было счастье! Все плакали от радости!

Раиса Степановна ГАЛАКТИОНОВА:

- Мне выпало счастье выжить в те страшные сороковые. Меня спасла мама, отца я запомнила только по одному эпизоду. Он, уезжая, прощался со мной, а я висела на нем и не отпускала. Мама со слезами пыталась оторвать меня от него. Говорила, что «папа скоро вернется». Но он не вернулся. Ему суждено было пройти всю войну и погибнуть 26 мая 1945года… Все, что от него осталось, – фронтовое фото с датой «24 октября 1944 года».

…Осенью в нашу деревню пришли немцы, шарили по сараям, забирали кур, свиней. Зашли к нам в дом. Мама, бабушка, младший братик и я стояли на кухне. Немцы не ходили по комнатам – видно было, что взять нечего. Один из них достал жвачку и протянул нам. Мы таращили глаза и не знали, что с ней делать. Больше, к счастью, немцев я не видела.

Потом в деревне поселились партизаны. Много раз нас бомбили. Но самое страшное зрелище – горящие дома. Этот страх не покидает меня и сегодня, хотя прошло уже больше 60 лет!

После разгрома немцев под Москвой они начали «чистить» глубинку от партизан. Жители нашей и других деревень бежали за линию фронта. Отправились и мы. Немцы обстреляли наш обоз, но нам с мамой удалось спастись. А нашу деревню со всеми оставшимися жителями сожгли дотла. Так она и не возродилась.

Вернулись домой в 1944 году. Что есть? Что надеть? Где жить? К счастью, в соседней деревне остался дом дедушки (дедушка с бабушкой умерли в концлагере). Обед готовили из разных трав, в подвалах находили гнилую картошку.

Я ходила в школу за семь километров каждый день. Так хотелось есть, что самой великой радостью было, когда мама давала копейки, чтобы купить 100 граммов хлеба. И еще навсегда осталась в памяти безысходная бедность: пришли на голое место и без всего…Страшно вспомнить нас, оборвышей…В 1944 году пошла в 1-й класс. У учительницы, до войны окончившей восемь или девять классов, был один букварь. Ни карандашей, ни ручек. А после школы – работа на огородах. Не было ни игр, ни развлечений. Лишь в 1951-м мне посчастливилось попасть в Москву, где я впервые увидела кино.